Издательство "Редкая книга из Санкт-Петербурга"
1 апреля 2009
№ 4, 2009
free тайм
Как вы пришли в этот бизнес? –
Как-то я зашел в мастерскую к своему учителю и уже другу Андрею – Пахомову, увидел альбом его литографских рисунков в кожаном переплете с тиснением и понял, чем именно я хочу заниматься.
Все решил один альбом? –
Да! Это была дипломная работа Александра Рассохина: художественный – переплет литографий Андрея Пахомова. Я посмотрел на альбом и увидел типографию эпохи Возрождения.
Как вы решились открыть издательство? –
Как Менделеев: ему идеи приходили во сне, а мне вот пришла – в гостях. Я очень увлекающийся человек, если мне что-то нравится, я прохожу сквозь стены. И я принял решение открыть собственное издательство и создавать уникальные книги по технологиям и рецептам старых мастеров. А назвал издательство – “Редкая книга из Санкт-Петербурга”, хотя жили мы в то время еще в Ленинграде.
Но ведь вы ничего не знали про этот бизнес? –
Да, но я вырос в библиофильской семье, книга была у нас культом, – трепет перед книгой в нас вбивали с детства. Мои старшие братья всегда были для меня примером: они очень много времени отдавали чтению, читали даже по ночам, строго следили за тем, чтобы книги не покидали наш дом, считая (кстати, справедливо), что нарушение этой заповеди неминуемо приведет к беде. Старший брат, Александр, был журналистом и настоящим библиофилом. А средний брат, Сергей, в настоящее время – священник Сергий, был художником и первым моим учителем по рисунку и живописи.
С чего вы начали строить издательство? –
Я арендовал у КУГИ помещение на Миллионной улице, напротив – эрмитажных атлантов, помог переехать жившему там бомжу на канал Грибоедова, отремонтировал помещение и стал по всей нашей стране собирать старинное печатное и переплетное оборудование.
Как вы его находили? –
Непросто. Один станок я привез из Москвы. Он стоял в типографии, – выбросить его никто не решался. Но и хранить бессмысленно: все переходили на офсетную печать, а станок – начала XIX века, красоты необыкновенной. И вот я на грузовике привез его в Петербург, отреставрировал, недостающие детали заказал на военном заводе…
В издательстве до сих пор нет ни одной современной вещи? –
Это принцип моего издательства: ничего современного и тем более – советского, покрашенного нашей подъездной краской. Дореволюционные станки – предметы одушевленные, живые. Это чувствовали наши мастера.
Где еще нашлось старинное оборудование? –
В самых непредсказуемых местах. И в частных домах, и в общественных – учреждениях. Что-то покупалось за бутылку коньяка, что-то за деньги. Во Дворце пионеров, например, на старинном папшере (бумагорезательном станке) резали кровельное железо и ни за что не хотели отдавать в типографию. Тогда я заказал для Дворца современный станок, на который и обменял антикварный.
Сколько сейчас у вас станков? –
Семь. Сейчас у меня полноценный музей печатного искусства эпохи – Возрождения. Как-то я попал в Музей Гутенберга, который, как известно, в середине XV века изобрел печатный станок, переработав виноградный пресс в печатный. Именно на этом станке была напечатана первая Библия. Когда я увидел этот легендарный станок и типографию Гутенберга, я понял, что мне удалось воссоздать дух древней типографии у нас в России. По наитию, с чистого листа. А ведь это произошло только в 2001 году, то есть спустя уже 10 лет, как открылось мое издательство.
Как вы нашли единомышленников и уникальных мастеров? –
Отсталость нашей советской страны сослужила мне добрую службу: – сохранились люди, которые помнили, что такое ручной набор, они обучили молодых мастеров, которые и по сей день с нами работают. Сегодня единственный человек, знающий, что такое ручной набор, Сергей Яшин, работает у меня в издательстве. Раньше он работал печатником-литографом в Академии художеств. Остальные сотрудники – переплетчики, реставраторы высшей категории – учились у старых мастеров высокому искусству переплета… Сейчас я даже подумываю о том, чтобы открыть школу переплетного искусства.
Вы думаете, старинное искусство печати еще долго будет интересовать людей? –
Я уверен, убежден в этом. В наш век безликой цифровой печати – владение таким искусством – это особый шик. Всегда будет интересно создавать и собирать коллекции уникальных книг, подобно коллекциям автомобилей ручной сборки или нарядов от кутюр.
С каких книг все началось? –
С любимой древнегреческой классики – Сафо, Платон, Софокл, – Анакреонт, сонетов Шекспира – без него никак, из библейской классики – псалмы Давида, Екклесиаст… Сейчас я работаю над книгой Иова и Десятью заповедями.
Ваши уникальные книги, изданные тиражом от 2 до 25 – экземпляров, хранятся в Государственном Эрмитаже, Российской национальной библиотеке, Баварской национальной библиотеке, Публичной библиотеке Нью-Йорка, в Кабинете гравюр в Берлине, в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, в Британском национальном музее, в самых известных частных книжных собраниях. У вас есть любимая книга?
Самая любимая – это всегда последняя изданная книга. Одной из самых – интересных я считаю глиняное издание, созданное скульптором Владимиром Цивиным, – “Семь заклинаний, молитв и обрядовых песен из поэзии Шумера и Вавилонии”. Выставка этой книги состоялась в Эрмитаже в 2001 году. В марте мы заканчиваем первый экземпляр “Героя нашего времени”, напечатанный вручную, елизаветинской гарнитурой, с офортами Павла Татарникова, дальнего родственника Лермонтова по линии Дервизов. Дизайн переплета – мундир Печорина – выполнил Михаил Копылков.
Вы работаете с художниками и каллиграфами? –
Каллиграфия в моих книгах занимает особое место. Действительно, – в некоторых наших книгах, как в древних манускриптах, текст написан вручную. Это, например, “Дон Кихот” с каллиграфией и гравюрами патриарха российской каллиграфии Ильи Богдеско, “Саги об исландцах” работы Юрия Ноздрина и “Конституция Российской Федерации”, написанная Петром Чибитько. Каллиграфия придает особую глубину и эстетику нашим книгам. Я рад, что могу дать возможность художникам высказаться на предложенную тему. Часто я приглашаю к созданию книги не только графиков, но и живописцев, скульпторов, керамистов. Мы строим мост из прошлого через настоящее – в будущее. Я надеюсь, что мои книги – это часть вечности, это памятник, который переживет издателя.
/ Марина Скульская /
